Знакомы мы уже больше тридцати лет. Сперва это был тощий донельзя (стипендия экономилась, чтобы летом что-то привезти семье) студент и аспирант; потом на конференции приезжал измотанный грустный "научный сотрудник" (тогда совсем плохо во Вьетнаме было); потом он проходил здесь докторантуру (так это называется?), и жизнь его как-то устаканилась, чего он несколько стыдился; потом он стал, как говорят, "видным ученым", приезжал реже, но каждый раз обязательно навещал отца (навещает и до сих пор - на кладбище).
Отец всегда ценил студентов-вьетнамцев за желание учиться, но Лана, по-моему, просто любил. Считал талантливым геофизиком, боролся (дистанционно? не знаю как, но Лан считает это его заслугой) с тамошними правилами - "выучился на геодезиста - послужи Родине, потом будешь думать о
Я не знаю, почему его приезд так сильно взбаламучивает память, но воспоминания о близких, связанные с ним, всплывают яркие, невыцветшие.
Не только отец - это понятно.
Но и мать, разливающая свое фирменное рябиновое варенье в "надежные баночки", чтобы дать с собой Лану (его это варенье из рябины поразило в самое сердце), или изыскивающая в Москве начала 80-х бумагу для акварели (хочется сделать ему хоть что-нибудь полезное, а при его щепетильности - разве что подарок дочери, "у которой способности").
И тогда еще бодрая свекровь, "простая деревенская женщина",хоть и учительница русского и литературы, устраивающая ему "настоящую русскую масленицу", и гордо сидящая во главе стола, когда он с приятелем в ответ организует ответный "вьетнамский праздник" с соответствующими парадными блюдами.
И я - еще юная, пораженная простыми, но не принятыми у нас вопросами, естественными для него.
И я - уже "последняя в роду", слышащая именно те слова, которые хотелось бы, а не "приличествующий случаю некролог".
И, черт возьми, все-таки отец.
